Украинская Гоа: пустынные пляжи и дикая природа Кинбурнской косы
Черноморское побережье многими теперь рассматривается как альтернатива Крыму. Одним из красивейших мест считается Кинбурнская коса, которую называют украинской Гоа.
Исследовать косу со всеми ее прелестями приехали столичные гости из BirdinFlight.
— Я заблудилась. Фотограф, которого я оставила в кемпинге, сейчас пьёт холодный кофе и купается в чистом море на пустынном пляже. Я тоже вроде как на пустынном пляже, только без моря: песок, степь, степь, степь, солнце в зените. Ни защитного крема, ни средства от комаров у меня с собой нет, я даже шляпой не разжилась. Накрываюсь полотенцем, чтобы не схватить удар.
Я ищу хотя бы намёк на цивилизацию, где можно принять душ и спастись от обезвоживания, но жёлтый домик, маячащий на горизонте, предательски отползает от меня по мере того, как я к нему приближаюсь. Воздух плывёт от жары, я чешусь от комариных укусов.
На косе есть лес, но он далеко от меня — здесь же ни тени, ни ветерка. Я чуть не наступила на ящерицу. Прячась, она юркнула в хрустящую растительность. В лесу водятся волки. Ещё ядовитые и неядовитые пауки, змеи, комары — опасности на каждом шагу. Люди приезжают сюда, чтобы причаститься к дикой природе.
На косе
Когда-то косу облюбовали просветлённые любители дикого отдыха, йоги и художники. Если у вас нет собственного вертолёта, добраться сюда непросто. Лучший способ — катерок из Очакова. Худший — автобус, который отправляется раз в сутки и за несколько лет преодолевает расстояние до Покровки, посёлка ближе к основанию косы. Ещё можно рискнуть и проехать всё бездорожье косы на собственном автомобиле.
Я приехала на косу на катере, где познакомилась с Аней, её мужем Сашей и их сыном-школьником Ромкой. Аня — брюнетка, яркая, чуть опухшая — источает грусть. Раньше она вела рекламный бизнес в Николаеве, но в 2008-м он рухнул. Они, кажется, совсем нетипичная для этих мест семья, Аня и вовсе завсегдатай мировых курортов: Таиланд, Бали, Шри-Ланка — катает американский «спонсор», его муж нашёл во время кризиса.
— Каким боком тебя сюда занесло? — спрашиваю я, пока она разбавляет мне водку гранатовым соком в пластиковом стаканчике.
— Ты у него спроси, — она кивает на Сашу, который предложил последовать совету друзей и приехать сюда. — Ромку же в Тай не повезёшь, далеко очень.
Мы останавливаемся у дяди Саши, который отвёл часть своего дачного участка под жилые корпуса. Дядя Саша — крупный мужчина с круглым лицом и мозолистыми руками. Каждое утро он поливает кусты роз, высаженные вокруг участка. Зимой, когда в деревне оставалось всего 40 человек, он возил им хлеб на своём городском «ланосе», чуть не остался в снежных заносах на съедение волкам. В мёртвый сезон электричество отключают, и жизнь на косе тухнет под траурное волчье пение.
Но сейчас сезон, жара, дядя Саша смеётся и курит американские сигариллы.
— Контрабанда, — хвастается мне, угощая вишнёвой.
Душ и туалет на улице. Площадка перед номерами покрыта ухоженным газоном, само здание обвивает виноград, в котором плетут паутину жирные пауки. Мы живём в самом узком месте косы, но до моря всё равно идти больше километра — по песку, по степи, и хозяин предлагает подвезти нас на своём камуфлированном уазике.
Колёса вязнут в песке, больше 30 километров в час уазик не тянет, нас заносит, бутылки с водой и сумки катаются по салону. Я вижу пляж. Из песка высятся причудливые силуэты металлоконструкций, вроде бы предназначенных для навигации. В воду уходит дощатый причал. Им пользуются изредка, когда зимой замерзает лиман. Сейчас, несмотря на знак «вход воспрещён», на причале сидит рыбак, подростки прыгают в воду за мидиями, пара ловит что-то на леску.
По ту сторону от причала — семейные кемпинги, где сливаются с ландшафтом пары с детьми, карематами, котелками и псами. Те, кто приезжает сюда каждый год, говорят, что людей стало больше и то, что кажется мне запустением, на самом деле аншлаг.
Бычки
На пляже просторно. Песок мелкий и чистый. Небольшой группкой отдыхают постояльцы пансионата «Заря» — сотне работников одноимённого завода в Николаеве ежегодно дают путёвки туда. Вдоль берега лежит зелёная плоть моря — волнами нанесло водорослей. Они скатываются в подушки, подсыхая на солнце, и создают барьер на пути к тёплой, чистой, солёной воде.
— Я не буду купаться, отвали, — Аня наседает на мужа, я оказываюсь буфером между ними. — Пускай он меня не трогает, — бурчит Аня и жалуется мне: — Я получаю 800 долларов в месяц, это знаешь сколько?
— Ну, нормально.
— Нет, ну ты прикинь, привезла их, оплатила отдых, а море воняет. Хер там я сюда ещё приеду. Я не могу так после океана, Шри-Ланки, Таиланда, — она плавно сползает в бормотание.
— Да ну, ты накручиваешь себя, не надо, — я кое-как пытаюсь их примирить. — Они не такие уж и мерзкие, эти водоросли. Их пройти тут два метра всего, а там вода чистая, классно, чего ты?
— Да ты не понимаешь, что ты там видела? — Аня решительно хватает телефон. – Всё, я уезжаю. Вызови мне машину, я уезжаю прямо сейчас!
— Какая машина, ты чё, дура? — подаёт голос муж Саша. — Машина по воде не ездит, доедешь до пристани, а там п**дуй вплавь, чтоб тебя сожрали змеи, идиотка.
Супруги продолжают браниться. Я оставляю их выяснять отношения и иду на причал. Как здесь принято, перелезаю через ограждение и спрашиваю у девушки, ловится ли что-то на леску.
— Да, — говорит девушка.
— Бычки в основном, для зверя, — добавляет парень. «Зверь» дремлет на причале рядом с ними, лёжа на собственном поводке.
Эта пара, как и многие на косе, в режиме спортивного выживания. Здесь на пляжах не продают сладкие трубочки, здесь нет кафе, здесь даже слабо ловится сотовая связь. Еда не лежит в супермаркетах — еду нужно вырастить или поймать, в крайнем случае купить у местных, которые её вырастили, поймали или привезли из Очакова.
Слабо
Когда я возвращаюсь с пристани, Саша и Аня уже собираются. Солнце вот-вот зайдёт, и Аня попросила хозяина отвезти нас обратно в номера. Она чуть шатается и настроена уезжать утром.
— Это пи*дец, я не могу здесь больше оставаться, — бормочет она. — Ты не поверишь, как он меня достал.
— Кто, Рома? — мальчик всё время лезет к нам, забирается на стол, кричит.
— Да все. Эти двое, их так много… Ты не поверишь, — она любит эту фразу, — у меня был миллиардер. Настоящий, из Нью-Йорка.
— Где ты их находишь, господи?
— Не поверишь, в Одессе. Я потом ему просто вцепилась в горло, так он меня за*бал.
Саша уходит спать. Мы курим с Аней сигареты одну за одной.
— У тебя есть штопор?
У меня есть штопор. Мы сидим до тех пор, когда становится уже совсем сложно разобрать, что она говорит. Что-то про миллионеров, что-то, во что я не поверю.
— Это глупо — после такого долгого пути сюда так психануть, — говорю я ей, когда она снова заводит о том, чтобы вызвать машину прямо сейчас.
— Смотри, всего 300 баксов, едем сейчас в Турцию, всё включено. Давай, слабо?
— У меня же работа, какая Турция?
— Ну ясно. Ясно с тобой всё.
В беседке, где мы сидим, отсыревают тома Герберта Уэллса и Достоевского. Если приезжать сюда надолго — есть хорошее лекарство от скуки.
Наутро Аня будит меня бодрым стуком в дверь:
— Саша, вставай! Пошли с нами на море!
— Ты уже не уезжаешь?
— Не, — смеётся.
— На море я пас. Мне надо с фотографом встретиться.
Три в одном
Теперь я заблудилась, в полном одиночестве бреду по унылой степи в поисках спасения. Жёлтый домик испаряется на горизонте. Кажется, впереди вода. Это соляное озеро, больше похожее на лужу, усаженную чайками. Невесть откуда взявшийся мужичок сознательно марает себя грязью.
— Это что, помогает? — спрашиваю я.
Мужичок говорит, что и сам сомневается, что грязь лечебная, но попробовать стоит.
Брести ещё до чёрта. Место понемногу развивается, появляются в основном кемпинги, которые раньше были запрещены. Но если от моего жилья сложно добираться до моря, то обитателям кемпинга сложно добираться до питьевой воды. В немногочисленных магазинах здесь можно купить кофе в пакетиках Golden Eagle — три в одном, которых я не видела с детства.
Вернувшись, я моюсь сладкой водой из скважины в летнем душе.
За ночь огромный паук сплёл паутинный город наперерез входу в душ. Проснулись комары — к счастью, я нашла на веранде кем-то забытый крем. Порядочно обгоревшие Саша и Аня возвращаются с пляжа.
— Ты знаешь, я впервые за долгое время вот так, натюрель.
— В смысле?
— Без линз, без косметики. Интересно, конечно, но я больше сюда ни ногой.